Поиск:

[I]Доброго времени суток! Хочу представить на ваше рассмотрение свой скромный фанфик...[/I] Таис Тэрави взглянула на скомканый лист бумаги, сверяясь с адресом. «Безусловно... Он здесь! Только... Дома ли он?» – мелькнуло в её сознании. Обычный, ничем не примечательный панельный дом. В меру чистый, почти не пахнущий гоблинами подъезд... Третий этаж, скромная однокомнатная квартира... Не так, совсем не так в понимании Восставшей должен был жить человек, сделавший так много для Незебграда, и для всей Хадаганской Империи... Впрочем, особо удивляться не стоило. Хозяин этой квартиры не любил излишнего внимания. Издержки профессии. Старая поцарапанная деревянная дверь. Рядом с номерком свисала красная верёвочка, которая тянулась к колокольчику, висящему в прихожей квартиры. И никаких тебе новомодных дверных пищалок на астральной энергии, никаких дистанционных гляделок. Таис ещё с полминуты постояла, чувствуя как от волнения часто захлопал сердечный поршень, и дрожащею рукою дёрнула верёвочку. Щелчок. Открылась первая дверь. Шарканье мягких домашних тапочек. Щелчок. Вторая дверь открыта. И вот он... Хадаганец, которого она ждала целых два месяца. – Здравствуйте. Вы – господин Борис Нанаши? – С мягкой улыбкой спросила Тэрави. – Здравия желаю, товарищ Зэм. Чем обязан? – Приветственно кивнул мужчина. – Тут такое дело... Я к вам от имени... – Неуверенно начала Таис. – Всё ясно... Проходите... – С тяжким вздохом хозяин вернулся к себе. Таис вошла следом. – Гражданочка, я тут чайку сделал... Ну что вы, как не родная, в самом деле-то... Проходите на кухню... Вода в самоваре горячая... Бублики в вазе на столе, сахар в сахарнице. Угощайтесь, я пока тетиву поставлю да стрелы соберу... Куда хоть на этот раз? – Борис взглянул на Восставшую лукавыми зелёными глазами. – Вы меня, наверное, не за ту приняли, господин Нанаши... Я – Таис Тэрави, устраиваюсь на работу в газету «Трудовой Вестник». Редактор велела мне написать о вас статью, которая и станет моим тестом на профпригодность. – Ух ты ж астральный ёжик! – Облегченно рассмеялся Нанаши. – Я уж грешным делом думал снова на задание... Тут, понимаешь, пахал как прок... Простите, как лошадь, год к ряду... Только вчера вот отпуск взял... Ну, так что, гражданка Тэрави... «Чефирнём?» – как говорит мой знакомый степняк. – С радостью! – Согласилась Таис. Разувшись, Восставшая проследовала за Борисом на кухню. Уже на кухне Тэрави смогла тщательно рассмотреть свою отмычку к будущей карьере журналиста. Борис Нанаши, в криминальных кругах больше известный как Бонан, был гражданином куда как непростым. Хранители отзывались о нём как о ценном кадре, в Научном Городке его охарактеризовали как «любопытного молодого человека», лидеры банд единогласно видели в нём «чОткого пацана», а уж как им гордился прапорщик с ИВО... Невысокий, плотный мужчина, под тридцать лет, волосы русые с ранней сединой. Гладко выбритый, загорелый, с весёлыми зелёными глазами и ухоженными усиками щёточкой. Строгая причёска с ровным, как сабельная рана, пробором. Одет был Нанаши в тельняшку и бурые потёртые шорты. С виду и не скажешь, что перед тобой хладнокровный и умелый диверсант, заслуги которого в своё время заметил сам Яскер. Впрочем, кто сказал, что диверсант должен выглядеть как зверообразный амбал, увешанный взрывчаткой? Быстрые, но не суетливые движения Бориса выдавали недюжинный профессионализм. Всё, что покамест видела Таис было под стать хозяину. Строгое и функциональное, как казёный арбалет городского стражника. Так и кухня... Простенький квадратный столик, выкрашенный белым. Зелёные табуреты. Умывальник у дальней стены. На подоконнике – кактус. Чашки были жестяными. Они жутко нагрелись от кипятка, и Таис было очень приятно касаться нагретого железа. Восставшая грела ледяные ладони. Гибкие пальцы-трубки слегка подрагивали. В обществе этого очень жизнерадостного мужчины, с кружкой крепкого до горечи чая, Восставшая чувствовала себя почти живой. Из задумчивости Таис вывел голос Бориса: – А позвольте спросить... Вот сколько с вами, с Восставшими работаю, а до конца вас понять не могу... Каково это? Быть человеком, а потом – бац! И стать... Стать... – Нанаши пожал плечами, признаваясь в том, что не знает, кем именно стали Зэм. – Это не так плохо, как может показаться со стороны. Мы видим и чувствуем мир иначе. Мои руки холодные, но я могу чувствовать тепло. Я различаю вкусы, цвета и запахи. Я могу смеяться, но полумаска не позволяет мне плакать. Так же, как и вы, я могу любить и ненавидеть. Страдать и наслаждаться. Та жизнь, который мы живём – это именно жизнь, а не эрзац жизни. Наши тела – результат чудовищного эксперимента. Но это всё, что у нас есть. Мне ещё повезло... Я до Перерождения прожила всего девятнадцать лет. К тому же я была сиротой. Терять мне было нечего. А вот многие за спиной оставили целую жизнь, с друзьями, врагами, супругами и детьми. Им было по-настоящему сложно. И очень больно. Ведь воскресли не все. Я помню имена, названия улиц... Помню лица. До сих пор, я не встретила никого из моей прошлой жизни. Да и наверняка не встречу никогда. – Пояснила Тэрави, и губы её сложились в бледную улыбку. Её серые, холодные губы... Борис слегка склонил голову набок, и несколько тягуче долгих мгновений, не моргая и будто не дыша, изучал гостью. Спустя вечность, он смог ответить, скорбным, сожалеющим шёпотом: – Простите... Я не знал... Не думал... Простите... – Всё в порядке... Мне не больно. Чай они допили в траурном молчании. Каждый грустил о своём. После чаепития Борис Нанаши предложил пройти в комнату и приступить к статье... – Даже не знаю с чего начать... С астрального корабля? – Хотелось бы даже раньше. – Ну, хорошо. Только учтите, мой рассказ будет долгим. Деревеньку мою звали Чудово. И было в ней всего два десятка домов. Чудовские селяне народом были степенным и оседлым. Старостой деревни был Николай Нанаши, мой отец. Где деревня та есть – я вам не скажу, и не просите. У нас закон такой... Ежели из родных мест ушёл – никогда не вертайся, и дорогу забудь. Вот я и забыл. Отец мой, даром что староста, чудаком был первостатейным. Книги он собирал. Особенно любил про страны дальние. Вот я на этих книгах и вырос. Я так понимаю, меня старик чуть не с пелёнок готовил... Доля моя была родное Чудово покинуть, понимаете? Он бы и сам сбежал, да не мог... Здоровье слабое... Сердце, почки, все дела. Детство у меня было, наверное, счастливое. Если детство вообще может каким-то быть. Вот я не понимаю, одни, мол, де говорят – «счастливое», другие – «несчастное». А как сравнить, как сравнить-то!? Вот у человека детство – один раз в жизни случается. И всё. На других смотреть? Так чужая душа потёмки. К тому же люди врут нередко. Для красного словца врут, не со зла врут, во спасение врут... Отвлёкся я, значится. С Чудово путь был только один... Армия. Ну, вот мне восемнадцать стукнуло, я вещи собрал, с отцом и соседями попрощался, и на пристань. К нам раз в год корабль приходит... Приходил... На него рекрутов и брали-то... Да только нет его уже, корабля этого с него один я и остался. Ну, это вы, небось, в газетах читали... Имперец-который-выжил, и прочая чепуха. Выжил. Так вот… Корабль… Я там был-то всего-то юнгой… Два года по Астралу шатались и вот -- оказия… Жалко ребят, да… Ну а потом? Завертелось, понеслось… Здравница… Скучное место… Плохие районы Незебграда, Большие Военные Манёвры на ИВО… Хоровод событий, лица друг друга сменяют… И всюду лишь война… Грызня между бандюками в городе, война понарошку на полигонах, и настоящая, полнокровная война с Лигой. Ну, это вкратце. Хотите что-то конкретно узнать? -- Знаете, очень интересно, как это вообще, быть диверсантом? Вот пишут хвалебны воинам и карателям, пишут о достижениях магов и мыслителей, поощряется деятельность шаманов и агитаторов, а про вас нигде ни слова. Борис горько улыбнулся: -- Наша служба и опасна и трудна… Для других война как спорт, как развлечение, или там путь наверх. А для меня, и таких, как я… Война грязная. Она без чести. Не для славы. Нет ничего благородного, когда часами валяешься в болоте со стрелой в зубах, поджидая, пока появится патрульный отряд врага. Нет ничего героического в том, чтобы вырезать спящих солдат, пройдя мимо постов в лагерь. Вот, взгляните, что вы видите? Нанаши протянул к Восставшей руки ладонями вверх. -- Я вижу ваши руки. Грубые, исцарапанные руки сильного и смелого солдата. – Мгновенно ответила Тэрави. -- А я ещё ко всему этому, вижу что они в крови по локоть… Мне кошмары снятся… Каждую ночь… Пришлось заказать в Научном Городке какую-то снотворную дрянь. Теперь вот пью её на ночь, и сны не снятся никакие. Не заслужил я у Судьбы снов. Лишила она меня их. Навсегда лишила. И вот однажды подведёт капризная удача, изловят меня да отчекрыжат голову, чтоб Искра навеки осталась в Астрале. И остаться диверсантом противно, и уйти нельзя. Никак нельзя. Потому, что если не я, то другой кто-то будет… Другая жизнь сломается. Другой кто-то будет так же валяться в вонючей грязи, и убивать, бежать, прятаться, чтобы убивать снова. Я не взвалю такой груз на чужие плечи. Мне легко бы нашли замену, пожелай я уйти. Подписка о неразглашении, и Комитет бы мне работу подкинул, в милиции или в канцелярии, если совсем разленюсь. Борис умолк. Он внимательно смотрел на Таис, сидящую на жестком диване. Сам же Борис во время диалога нервно расхаживал по комнате. За окном тихо догорал летний вечер. Мягкие лучи заходящего солнца ласкали мостовую, поджигали окна, рядили прохожих в праздничную охру. И Восставшая… Странное создание, держащее в руках блокнот и плохонькую чернильную ручку. Во время всего разговора Тэрави делала пометки быстрым, аккуратным почерком. Вдруг Нанаши понял, ради чего он всё ещё тянет эту бесконечную кровавую лямку… Ради того, чтобы Яскер продолжал заботиться о всех и каждом. Ради того, чтобы ушлый Костыль спихивал контрабандный хлам. Ради того, чтобы на Островах орки взращивали поколение за поколением свирепых и отважных бойцов. Чтобы Зэм в научном городке и Пирамиде продолжали свои странные и подчас страшные опыты. Ради того, чтобы хитрый ряженый-попрошайка был глазами и ушами спецслужб. И ради вот этой вот… молодой… Нет, Восставшие не бывают молодыми. Скорее – недолго жившей… Белая полумаска скрывала верхнюю часть лица. На виду оставались лишь подбородок и губы. Тонкие, бескровные. Причёска Таис, если можно так назвать, состояла из красивого и сложного переплетения тонких, полых трубок, из которых иногда вырывались тонкие языки пара. Шелест, лязг и хлопанье… Звуки, которыми Тэрави заполнила одинокое, холодное и строгое жилище Бориса. Запах её чудесного и странного тела, скрытого под длинным чёрным платьем… Изгибы бедер, высокая грудь… Холодная, как камень древнего склепа. Чужая и чуждая, как астральный монстр. И всё же… -- Таис… -- Когда Нанаши позвал её по имени, его горло превратилось в пустыню. – Мне нравятся ваши глаза… Пусть ваше тело такое… Странное… Но этот свет… Этот свет… Это лучшее, что я видел в Империи. За всю свою жизнь… Тэрави встала с дивана. Элегантно покачивая точёными бёдрами, и радушно улыбнувшись, она шагнула к Борису, который, утомлённый откровениями и воспоминаниями, не мог подняться на ноги. Бешеный стук живого сердца вторил хлопкам поршневого сердечника. Таис медленно протянула руки, обнимая плечи диверсанта. В первое мгновение Борис дрогнул, но потом крепко прижался к её магомеханическому, давно мертвому телу. Человек дарил Восставшей тепло… И Таис чувствовала его обжигающе горячие слёзы сквозь тонкую ткань платья. -- Борис, почему я не встретила вас раньше? Несколько веков назад… -- Прошептала Зэм. Солнце скрылось за изломанными силуэтами домов. Тьма опустилась на Незебград… Их губы сплелись в страстном, и таком противоестественном поцелуе… Война сделала Бориса жёстким и жестоким. Проклятие забрало юное и стройное тело Таис… Среди бесконечной войны возник островок мира и спокойствия. На стол Яскера легла докладная записка. Адъютант козырнул, и снова скрылся за дверью. -- Мерзость просто… -- Донеслось из-за двери. Яскер быстро прочитал её. Он нахмурился. Взял лист гербой бумаги, и быстрыми, небрежными рунами составил приказ. Позвал адьютанта, вручил, и коротко распорядился: -- Исполнять. Немедленно! -- Есть! – Гаркнул адъютант, и снова скрылся. Он не мог понять логику своего начальника… Почему это Тэрави следует принять на работу в лучшую газету Империи, а агенту под псевдонином «Нан» нужно продлевать отпуск ещё на неделю…