Джунгли встретили Лаида сладостной даже для него прохладой и резким запашком после гиен, шнырявших тут с жалобным визгом. Имперский мыслитель настойчиво продирался через зеленую массу, налипающую на разогретое в жарком зное тело, опутывающую ножные протезы, один из которых, кстати, был поврежден, оглашая Текуанскую чащу резким металлическим скрежетом. Нипочем Зэму были и колючки, раздирающие одежду и плоть своими шипами. Лаид очень спешил,
но каждый шаг давался изнуренному могильным духом телу все труднее.
А Лаид упал. Упал, когда протез предательски треснул. Упал и плюхнулся у подножия холма, напоровшись на обломанные кем-то ст**** сухоцветов. И кто знает , что в этот миг представляло из себя его искаженное лицо под белой маской костяной маской безмолвия. Что-то похожее на хрип издала его одряхлевшая гортань... Сверху, с вершины холма пробивалось ласковое солнце, гнетущее и беспощадное.
И тут, сорвав с себя маску, Лаид открыл миру свою изнуренную плоть, покрытую гнилостной коростой иссушенную кожу, безгубый рот с рядом
полусгнивших окаменевших зубов. И тогда обратил Лаид
свой немигающий взор безвеких , стеклистых и темных глаз на яркий , солнечный шарик и, не отводя взгляд , прошипел:
-За что дал ты мне эту оскверненную жизнь? За что обрек на мучения? ЗА ЧТО!!?
А солнце ласкало лицо Лаида -Восставшего, не видящего смысла жизни в своем никчемном существовании... И осыпалась могильная пыль с кожи его, засверкали светом зрачки его. И появились слезы на щеках его. А свет дал ему сил для возвышения. И начал возвышаться Лаид. Цепляясь за колючие ст**** руками, извиваясь, как червь, по
крутому склону, распарывал он свою омертвевшую , но
сияющую плоть, и чувствовал благодатную боль. Не боль , а наслаждение, сладость , за которую должно быть благодарным...
Но мрачная синяя туча закрыла небесное светило. И ослабли члены Восставшего, и угасла та живительная искра, что называется счастье. Остались лишь слезы, превратившись в кристаллический след. И обломился стебель , низвергнув Лаида к подножию- пучину отчаянья. Но не было ни рыданий, ни мольб, ни ругательств.
Омертвевшее сердце угасло, поглотив все плохое в глубину своей хладности. И , казалось, что Зэму абсолютно все равно , что сейчас случилось. Лишь треснул стеклистый глаз, но и тот был закрыт белой маской ...маской абсолютного
равнодушия и смиренности...
